«Западная материальная культура в Древней Руси: интеграция, рецепция, взаимодействие (данные археологии)»

6 октября 2023 года Лаборатория медиевистических исследований ВШЭ провела семинар «Западная материальная культура в Древней Руси». С докладом выступила научный сотрудник лаборатории Дарья Сергеевна Сережникова.

Эта встреча  продолжила серию семинаров, воркшопов и коллоквиумов организованного ЛМИ ВШЭ проекта «Дискуссионное средневековье» (отчеты помещаются в разделе «Дискуссионное средневековье» на сайте ЛМИ). 

В центр внимания были поставлены  следующие вопросы:

1.   Возможность интеграции европейских элементов костюма и предметов быта в повседневную жизнь населения Древней Руси. 

2.   Возможность рецепции европейского символизма в древнерусском контексте.

3.   Возможность использования католических предметов личного благочестия в православном мире. 

Стартовой точкой семинара стал доклад (резюме помещено ниже):

Д. С. СЕРЕЖНИКОВА (ЛМИ ВШЭ). 

 

Западная материальная культура в Древней Руси: интеграция, рецепция, взаимодействие (данные археологии).

 

Между древнерусской материальной культурой и культурой средневекового запада пролегал целый ряд водоразделов: религиозный, этнический и географический. Вообще, рецепция европейской культуры на Руси вопрос дискуссионный и проблемный. Говоря о костюме, мы должны помнить, что это культурный код, с помощью которого его обладатель доносит информацию о своем социальном и имущественном статусе до окружающих. Поэтом возможность проникновения в него чужеродных элементов – это определенно вопрос дискуссионный.

 

Проникновение элементов европейской материальной культуры на территорию Древней Руси начинается с времен ее летописного основания. Речь идёт о скандинавской материальной культуре. Скандинавские предметы широки известны в Гнездово, на Рюриковом городище, в Тимерево и в Старой Ладоге, очевидно, что в этих местах они принадлежали в основном непосредственно носителям этой культуры. В древнерусских городах подобные предметы тоже встречаются. Например, в Новгороде они выпадают в слой в достаточном количестве начиная с 930-х гг. и также принадлежат северным мигрантам, часть которых вошла в ряды княжеского гарнизона на Городище, а другая влилась в формирующиеся население Древнего Новгорода.

 

В XII-XV вв. культурная парадигма скандинавских королевств претерпела существенные изменения. Эти изменения, в частности, коснулись украшений и предметов быта, которые утратили свою самобытность, отличавшую их в перид IX-XI вв. и вписались в общеевропейский ареал.

 

Говоря об общеевропейском ареале материальной культуры, мы понимаем, что материальная культура каждого региона имела свои особенности, но в целом она была похожа. Если мы говорим про элементы костюма и предметы личного пользования: то везде были круглые или фигурные фибулы, броши-аграфы, наборный пояс, кожаные сумки и футляры, крепившиеся на пояс и т.д.

 

Во второй половине XII в. на торговой арене Балтийского региона появляются немецкие купцы из разных городов, которые основывают свою контору на Готланде. К концу столетия община немецких купцов прочно закрепляет свои позиции, заключив с новгородцами торговый договор в 1191-1192 гг. и основав в Новгороде двор св. Петра.

 

По письменным источникам, нам известен целый список экспортных товаров, которые завозились Ганзой в Новгород. Это цветной металл, стекло, янтарь, горный хрусталь, соль, ткани. Ганза экспортировала также зеркала, что не отражено в письменных источниках, но хорошо подтверждается археологически. Все предметы импорта встречаются в новгородских слоях в большом количество. Но здесь речь не идёт о какой-либо интеграции материальной культуры, потому что все перечисленное выше, это своего рода сырье, которое поставлялось в Новгород, а из него местные ремесленники изготавливали конечный продукт.

 

В ходе исследований удалось выявить корпус предметов, основываясь на которых, можно говорить о возможности интеграции элементов западноевропейской материальной культуры. Это предметы, изготовленные непосредственно на территории Европы, попавшие каким-то образом на территорию Древней Руси (торговля, официальные или неофициальные дары) и бывшие в пользовании у местного населения. Большинство предметов были найдены на территории усадеб, принадлежащих новгородцам или в погребениях севера-запада Новгородской земли.

 

В основном это аксессуары и элементы костюма. Особой популярностью на территории древней Руси (в основном в великом Новгороде и у населения Карельского перешейка и Ижорского плато) пользовались европейские фибулы.

 

 Это застежки круглой или фигурной формы со свободно двигающийся иглой. Фибулы, найденные на территории Руси в основном изготовлены из свинцово-оловянистого сплава или из бронзы, их нельзя назвать элитарными, то есть они использовались средними слоями населения.

 

Интересен также тот факт, что выпадение в слой подобных фибул в Новгороде, совпадает с бытованием их в Европе.

 

О способе их ношения, мы можем догадаться, используя европейские и немногочисленные древнерусские изобразительные источники, а также погребение карел и ижоры.

 

В Европе подобными фибулами скрепляли на груди ворот платья и, гораздо реже, различные варианты плащей. Что касается древней Руси, то на скульптурном изображении Всеволода на фасаде Дмитриевского собора во Владимире мы видим плащ, застегнутый фибулой. Исследуя карельские погребения, коллеги также приходят к выводу, что различными фибулами, в том числе и европейскими они скрепляли ворот одежды на груди. 

Еще один элемент европейского костюма, встречающийся на Руси, и в основном в Великом Новгороде, в достаточном количестве – это элементы поясного набора. Наборный пояс – кожаный или шелковый ремень, украшенный металлическими бляшками, свободный конец которого оформлялся поясным наконечником. Подобный пояс пришел на Русь с востока, как элемент аристократической всаднической культуры. Подобные пояса бытовали на Руси с X по XIII вв. В конце XIII в. они почти исчезают, но в это же время в небольшом количестве появляются (в основном в Новгороде) европейские пояса. Но и степной и Золотоордынский пояс в это время также испытывает европейское влияние.

Рыцарское погребение в Першерском аббатстве, XIIIв.

В Европе наборные пояса появились позже – на рубеже XII-XIII вв. Западноевропейские наборные пояса кон. XII- XIII вв. — это почти исключительно атрибут рыцарской культуры, а в XIV в. наблюдается уже большее видовое и типологическое разнообразие элементов поясного набора: пряжек, ременных наконечников, накладок, причем наборный пояс распространяется уже гораздо более широко. Археологический контекст убедительно свидетельствует о том, что наборный пояс становится элементом престижного потребления в довольно широких слоях населения. В тоже время в рыцарской среде возникает свой особый тип пояса: широкий ремень, украшенный накладками большого диаметра, либо пояс, целиком составленный из металлических элементов, соединенных петлями.

Судя по новгородскому материалу, западноевропейский наборный пояс оставался по большей части маркером принадлежности к аристократии, хотя в синхронном западноевропейском контексте элементы подобные новгородским характерны скорее для «бюргерского» костюма. Подобное «отставание» вовсе не обязательно объяснять архаичностью новгородского костюма, скорее можно говорить об особенностях контактной зоны, т.к. торговые контрагенты новгородцев были по большей части представителями именно купеческого сословия, поэтому их вкусы и представления могли оказывать влияния на вкусы и предпочтения новгородцев.

Надо сказать, что новгородские мужчины в принципе не чурались европейской моды. В Петровском подворье новгородцы покупали сшитую в фактории одежду. Портновское ремесло было запрещено в фактории в 1325 г., но новгородцы продолжали ценить сшитую европейцами одежду. Известен случай, когда новгородские власти приняли взятку от ганзейских купцов готовой одеждой из дорогих сукон алого и фиолетового цветов. Речь явно шла об одежде, изготовленной немецкими мастерами. Нельзя исключить, что речь не шла об одежде, изготовленной по древнерусскому образцу, но швейная мастерская на подворье уже была как 6 лет закрыта, поэтому скорее всего речь шла о привезенной готовой одежде. «Шуба немецка» упоминается в списке имущества некоего новгородца.

Заметное количество европейских фибул в погребениях северо-запада новгородской земли объясняется тем, что для материальной культуры средневековой карелы начиная с самых ранних времен была характерна некоторая эклектичность, когда вещи или, например, мотивы орнамента как западного так и восточного происхождения находили свое органичное место в комплексе местных украшений.

В средневековье Карелия является хоть и периферийной, но органической частью балтийского региона, объединяемого Ганзой.

Еще несколько различных элементов европейского костюма встречается в Новгороде. Это составные застежки, нашивные бляшки и несколько экземпляров европейской прорезной обуви. Но эти предметы, видимо, не нашли широкого применения в костюме новгородского горожанина. Первые по причине своего неудобства, они разламывались в местах спайки, вторые по причине своей нефункциональности. 

Новгородец, XIII в., научная реконструкция.

Также при раскопках в Новгороде находят европейские бытовые предметы: столовая и кухонная посуда, столовые приборы, универсальные инструменты, детали осветительных приборов, Детали предметов интерьера, Предметы личной гигиены, футляры, элементы игр, предметы для письма, предметы личного благочестия. Таким образом в Новгороде найдено 107 бытовых предметов, датированных XII-XIV вв., что соответствует датировкам аналогичных предметов, найденных на территории Западной Европы. Почти все находки собраны на богатых боярских или купеческих усадьбах, что позволяет предположить, что подобные вещи были доступны далеко не каждому новгородцу. О широком проникновении европейских предметов быта говорить не приходится. Да и каждой категории вещей найдено от одного до семи экземпляров.

 

Остановлюсь на нескольких интересных предметах: например, крышка от фонаря. Она найдена на усадьбе, принадлежащей сотцкому Максиму Онцифоровичу, брату Юрия Онцифоровича, новгородского посадника. В грамоте 241, адресованной Максиму от Якова, помимо всего остального Яков просит Максима: «Да пришли ми цтения доброго». Якову нужно какое-то занимательное чтение. Может быть, летопись. Или воинская повесть. Или переводная повесть. Или житие какого-нибудь военного святого, которое для средневекового читателя было тем, чем для современного - приключенческие романы. Максим знает вкусы своего кума и друга Якова и сам решит, какую книгу выбрать, чтобы она понравилась Якову. Видимо, у Максима есть из чего выбирать. В.Л. Янин называет максима «владельцем библиотеки». Если есть библиотека, то нужен качественный свет. Это, конечно, всего лишь предположение, и крышка от фонаря могла быть привезена в качестве лома, который ввозили ганзейцы как сырье.

Среди бытовых предметов особенно выделяются предметы с куртуазной средневековой символикой. Их не так много: это костяная накладка с сюжетом штурм замка любви, накладка с изображением двух влюбленных, фрагмент костяной рукояти девушка с соколом, фибула с сюжетом по Даркевичу «Тристан и Изольда» и фибула с сюжетом сомкнутых рук. 

Куртуазная культура в Европе – это культура рыцарской и феодальной знати. Поэтому предметы, несущие куртуазную нагрузку по большей части элитарны. Например, накладка на ларец с сюжетом «штурм замка любви» найдена на усадьбе Юрия Онцифоровича. Вещь, несомненно, элитная, предназначалась для использования знатью. Возможно. ларец с подобной накладкой был даром боярской семье, что говорит о понимании европейцами иерархической лестницы новгородской знати. Они понимали, что Юрий Онцифорович не просто бургомистр, мэр, а именно бургграф. Предметы с куртуазной символикой были элементами опционального ритуала. Например, фибулы fede (от слова fedelites), было принято дарить возлюбленным в качестве знака верности, поэтому вполне возможно в новгородской среде они использовались по назначению молодыми купцами ганзейской конторы, они одаривали ими своих возлюбленных новгородок.

 

Еще одна интересная категория импортных предметов — это предметы личного благочестия. У нас их не так много. Это коралловая подвеска, накладка с остатками лиможской эмали с надписью IHS, нательная иконка-литик с изображением Богородицы, предположительно итальянской работы. Возможность использования в древнерусской среде нательной иконы не удивительна. Функция ее универсальна для всего христианского мира. 

Интересна коралловая подвеска. Она найдена в слоях рубежа XII-XIII вв. на территории усадьбы, связанной с новгородским посадником 1210-х гг. Гюргием Иванковичем. На этой же усадьбе была найдена ампула-евлогия из Святой Земли (подобные ампулы и рисунком из перекрещенных линий известны повсеместно в Европе). Скорее всего, ампула как и коралл были привезены из средеземноморского региона.

По справедливому мнению, М. В. Седовой, подвеска из коралла свидетельствует о связях Новгорода «с южными странами Средиземноморья»

Исследовательница дополнительно указала, что эти связи подтверждаются находкой в Новгороде средиземноморской губки. Известно, что средиземноморские губки могли иметь литургическое употребление и до сих пор применяются на православных богослужениях.

Найденный в Новгороде коралл принадлежит к виду Corallium rubrum.

Этот вид встречается преимущественно в западной части Средиземного моря. Надо ответить, что бусина подвеска, по мнению Полубояриновой и Седовой сделана древнерусскими ювелирами.

М. В. Седова уже обратила внимание на то, что на картинах итальянских мастеров встречаются изображения Мадонны с младенцем Христом, на шее которого висит коралловый амулет-«джетаторе», который, согласно народным поверьям, избавляет от «дурного глаза». Эти наблюдения должны были дополнительно подтвердить гипотезу об итальянском происхождении подвески.

О сверхъестественном происхождении кораллов и соответствующих свойствах задумывались уже в античности. В эпоху Средневековья происходит христианизация верований в исцеляющую силу коралла. Он начинает считаться надежным средством против видений и демонов, так как его ветви имеют форму процветшего. Спасительные свойства коралла и его мистическая связь с кровообращением начинают непосредственно соотноситься с искупительной кровью Христа. Считается, что на уровне народных верований, особенно в Италии, ветвь коралла приобретает специфику «детского амулета», оберегающего младенцев от «дурного глаза» и даже облегчающего роды. Исследователи пишут, что в силу представлений, основанных на симпатической магии, коралл становится крещальным подарком новорожденному и даже свадебным даром, приносящим плодовитость, а также используется в любовной магии. Наблюдения, сделанные на материалах итальянской культуры и этнографии, достаточно свободно переносились на другие европейские страны, в частности, Англию. Очевидно, сакральные свойства коралла были известны и в исламе, поскольку в мусульманских странах из него изготавливали четки. Тот факт, что веточке коралла в Древней Руси была придана изготовленная из драгоценного металла — серебра — оправа, свидетельствует о ценности этого предмета в глазах его заказчика и владельца. Это, в свою очередь, способно подтвердить, что средневековому новгородцу были в целом понятны охранительные функции коралла, известные в средиземноморском обществе. Перед нами — пример «точечной» рецепции античной культуры в Древней Руси, ограниченной индивидуальным выбором, которая не получила дальнейшего развития.

Что касается накладки с надписью IHS, жители усадеб Никитинского раскопа, на котором была найдена пластина, были людьми зажиточными, большое количество импортных предметов, берестяные грамоты, упоминающие имена посадников и бояр, свидетельствует об этом, однако предмет, связанный с латинской религиозной практикой, вызывает вопросы. Возможно, реликварий, частью которого могла быть данная пластина, являлся дипломатическим даром, которым немецкие купцы или послы могли одарить владельца усадьбы, приближенного к представителям городской власти. Тема проникновения предметов культа из католической среды в православную и обратно является чрезвычайно дискуссионной.

Подводя итоги, можно сказать, что интеграция некоторых элементов европейского костюма была возможна, и как мы видим, происходила достаточно успешно. В первую очередь, возможность интеграции обусловливалась наличием подобных предметов иного типа в древнерусском костюме до проникновения европейских элементов. Конечно, был важен и имущественный аспект, потому что топографический анализ элементов европейского костюма в Новгороде убедительно свидетельствует о том, что подобными предметами могли пользоваться далеко не все. Интересен тот факт, что предметы быта не нашли повсеместного применения и являются маркером непосредственных контактов с европейцами. Это же касается предметов с куртуазной символикой.

Предметы личного благочестия, проникающие на территорию Руси, вполне могли использоваться в повседневной жизни древнерусского населения, но являлись элементами точечной рецепции. Мы не видим дальнейшего развития практики использования подобных предметов.

Из библиографии :

1. Бельский С.В. Замкнутые фибулы в Карельских могильниках: вопросы хронологии // Древние культуры Восточной Европы: эталонные памятники и опорные комплексы в контексте современных археологических исследований. — С-Пб., 2015. С.268-277.

2. Бельский С. В. Могильник Кюлялахти Калмистомяки в Северо-Западном Приладожье (археологические исследования 2006–2009 годов). С-Пб., 2012. употребления подобных предметов.

3. Даркевич В. П. Костяная пластинка из Новгорода // Краткие сообщения института материальной культуры АН СССР (КСИИМК). Ленинград, 1967. №110. С. 21-23.

4. Даркевич В. П. Произведение западного художественного ремесла в Восточной Европе (X-XIV вв.). Археология СССР. Свод археологических источников. М., 1966.

5. Даркевич В. П. Художественное ремесло средневекового Запада. М., 2010.

6. Дубровин Г.Е., Козлова А.В., Федорук Н.С. Работы на Никитинском раскопе в 2004 г. // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 19. Великий Новгород, 2005. С. 17-23.

7. Крамаровский М. Г. Человек средневековой улицы. Золтая орда. Византия. Италия, С-Пб., 2000.

8. Крюгер И., Рыбина Е. А. Средневековые стеклянные зеркала. М., 2013

8а. Мурашева В. В. Древнерусские ременные наборные украшения (X-XIII вв.). М., 2000.

9. Кузьмина О. В. «Облечётся в красные, и в червленыя, и в багряныя одежды» (древнерусская верхняя мужская одежда XIV—XV веков) // Stratum plus №6. 2010. С. 269-276.

10. Мусин А.Е. Европейская геральдика в материалах раскопок средневекового Новгорода: к истории связи Новгорода и Ганзы // Записки ИИМК РАН №7. С-Пб., 2012. С. 133-147.

11. Мусин А. Е. Кораллы в христианской культуре Восточной Европы и Средиземноморья // Российский археологический ежегодник. М., 2014. № 4. С. 366-387.

12. Мусин А.Е. Европейская геральдика в материалах раскопок средневекового Новгорода: к истории связи Новгорода и Ганзы // Записки ИИМК РАН №7. С-Пб., 2012. С. 133-147.

13. Мусин А. Е. Кораллы в христианской культуре Восточной Европы и Средиземноморья // Российский археологический ежегодник. М., 2014. № 4. С. 366-387.

14. Мусин А.Е., Тарабардина О.А. Скандинавы среди первопоселенцев Новгорода по данным археологии // Вестник СПбГУ. История. 2019. Т. 64. Вып. 2

15. Рыбина Е. А. Раскопки Готского двора в Новгороде// Советская археология. М., 1973. №3. С. 100-107.

16. Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли XII-XIV вв. М., 1978.

17. Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде в XII-XVII вв. М., 1986.

18. Рыбина Е. А. Новгород и Ганза. М., 2009.

19. Рындина А. В. Итальянская камея с изображением Богоматери-Одигитрии из Новгорода // Советская археология. М., 1968. № 4. С. 209-216.

20. Седова. М. В. Ювелирные изделия средневекового Новгорода. М., 1981.

21. Сережникова Д.С. Западноевропейские фибулы из раскопок Великого Новгорода // Новгород и Новгородская земля. – Великий Новгород. 2013. – Вып. 27. – С. 175-177.

22. Сережникова Д.С. Западноевропейские предметы поясного набора из раскопок Великого Новгорода // Новгород и Новгородская земля. – Великий Новгород. 2014. – Вып. 28. – С. 276-278.

23. Сережникова Д.С. Западноевропейские перстни из раскопок Великого Новгорода// Нескончаемое лето. Сборник статей в честь Елены Александровны Рыбиной. – Москва - Великий Новгород. 2018. – С. 216-219.

24.Сережникова Д.С. Топография и хронология западноевропейских находок из раскопок Великого Новгорода (конец XII — первая половина XV в.) // Вестник Московского университета. Серия 8: История. – 2019. – № 6. С. 141-165.

25. Сквайрс Е. Р., Фердинанд С.Н. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002.

26. Степанова Ю. В. Костюм древнего человека: реконструкция по данным археологии. Тверь, 2014.

27. Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV вв. М., 1963.

28. Щапова Ю.Л. Новый взгляд на две новгородские находки

29.  Янин В. Л. Я послал тебе бересту… М., 1998.

30. Campbell M. Medieval jewellery in Europe, c.1100-c.1500. London, 2009.

31. Deevy M. Medieval ring brooches in Ireland: A study of jewellery, dress and society. Wicklow, 1998.

32. Die mittelalterliche Judische kultur in Erfurt. B.1. Der schatzfund archaologie – kunstgeschichte – siedlungsgeschichte. Weimar, 2010.

33. Egan G. The Medieval household: Daily living c.1150-c.1450. London, 2010.

34. Egan G., Pritchard F. Dress accessories c.1150-c.1450.  London, 1991, 2002.

35. Gilchrist R. Medieval Life: Archaeology and the Life Course. Suffolk, 2012.

  36. Hinton D. A. Gold and gilt, pots and pins: Possessions and people in Medieval Britain. Oxford, 2005.