Весенняя конференция на острове Райхенау: трудности с министериалами
С 14 по 17 марта 2023 г. проходила очередная конференция Констанцского рабочего кружка по изучению средневековой истории
I.
Остров Райхенау лежит посреди Боденского озера недалеко от города Констанца, на самой границе между Германией и Швейцарией. В 724 г. миссионер Пирмин основал здесь монастырь, которому суждено было стать одним из самых богатых и влиятельных аббатств Франкской империи и державы Оттонов. На острове и сегодня еще можно осмотреть три романские церкви, напоминающие о древнем бенедиктинском аббатстве. Особенно ценными являются фрески второй половины X в. в церкви св. Георгия, обнаруженные и раскрытые в конце XIX в. и с тех пор время от времени бережно реставрируемые.
В 2000 г. весь остров Райхенау — Augia felix, как его называл самый известный из здешних аббатов Валафрид Страбон — был включен в список Всемирного культурного наследия ЮНЕСКО. В другую программу ЮНЕСКО — Memory of the World — собирающую особо ценные документы, включены десять иллюминированных кодексов из нескольких десятков сохранившихся до наших дней манускриптов оттоновской поры, произведенных в скриптории аббатства Райхенау. Некоторые из великолепных миниатюр, выполненных на острове, приводятся на страницах даже школьных учебников, притом далеко не только немецких.
С 1957 года на острове Райхенау регулярно — дважды в год, весной и осенью — проводятся тематические конференции. Обычно каждая из них посвящена какой-либо крупной проблеме европейской средневековой истории. (Бывали, впрочем, случаи, когда одна и та же тема обсуждалась на двух или даже трех конференциях.) Начало этим профессиональным встречам положил австрийско-немецкий медиевист Теодор Майер (1883 — 1972), к тому времени уже бывший ректор Марбургского университета и бывший президент института Monumenta Germaniae Historica — выдающийся ученый с непростой биографией. В 1951 г. его пригласили возглавить в г. Констанце академическое учреждение с неброским названием «Городской институт по изучению земельной истории региона Боденского озера». Однако размах конференций, проводившихся Теодором Майером, быстро вышел далеко за рамки региональной истории, и они превратились в важнейшие профессиональные встречи медиевистов. Вполне закономерно, что в 1960 г. и «Городской институт» сменил название. Впрочем, оно осталось довольно скромным: «Констанцский рабочий кружок по изучению средневековой истории». Свое финансирование «рабочий кружок» получает от правительства федеральной земли Баден-Вюртемберг и еще немного из городской казны Констанца. В Констанце же находится и секретарь «рабочего кружка», ведущий всю техническую работу. Зато из 32 его сегодняшних активных членов и еще 22 «освобожденных» (т. е. вышедших на пенсию), только двое живут и работают в Констанце. Остальные — это медиевисты, возглавляющие (или возглавлявшие) кафедры истории средних веков в различных немецких университетах. Есть и несколько иностранных коллег — из Австрии, немецкоязычной Швейцарии, из Парижа и Праги.
«Констанцский рабочий кружок» пополняется только путем кооптации, и получение профессуры по медиевистике в одном из немецких университетов само по себе не означает автоматического включения в его состав. Согласно очень грубой оценке, в «рабочий кружок» входит от трети до половины заведующих медиевистическими кафедрами в Германии. Они все — весьма заметные специалисты, много публикующиеся, их имена обычно известны коллегам и в других странах. Однако и за рамками «рабочего кружка» остается немало столь же продкутивных медиевистов — здесь не ощущается разделения на историков первого и второго сорта. Хотя приглашение в состав «Констанцского рабочего кружка» всегда рассматривалось как честь.
Среди молодых медиевистов лет двадцать тому назад бытовало убеждение, что на закрытых заседаниях «Констанцского рабочего кружка» (они проводятся вечерами «на полях» конференций), помимо всего прочего решается, кому из претендентов можно позволить занять ту или иную освобождающуюся кафедру. На прямой вопрос автора этих строк тогдашнему председателю кружка, действительно ли это так, он ответил только встречным вопросом: «А разве плохо, если решения такого рода принимали бы профессионалы по данной специальности, а не университетская и министерская бюрократия?» В любом случае, к способным молодым медиевистам члены «рабочего кружка» внимательно присматриваются, приглашают на свои конференции, а последние лет двадцать с лишним проводят еще и коллоквиумы для «молодых» — правда, они проходят не на острове Райхенау, а в тех или иных университетах..
II.
Попасть на конференцию на Райхенау можно только по именному приглашению от «Констанцского рабочего кружка»: никого постороннего — ни студентов, ни журналистов — сюда не допускают. Отдельных аспирантов стали приглашать, кажется, только в 90-е годы в результате заметной демократизации «Констанцского кружка», с которой сам Теодор Майер, будь он жив, никогда бы не согласился.
Сценарий конференции на Райхенау всегда один и тот же. Добираться до острова не так просто — даже с юга Германии, поэтому на первый день ставится только один — вечерний — доклад, настраивающий собравшихся на рабочий лад. Он длится около часа и обсуждением не сопровождается.
Во второй и третий день заслушивается по четыре доклада — два до обеда и два — после. На каждый отводится 1 час 45 минут. Время на доклад и на его обсуждение распределяется примерно пополам, если вычесть заключительные минут десять, за которые ведущий должен обобщить как положения самого доклада, так и главные повороты дискуссии. Ему полагается сделать это не только содержательно, но, по-возможности, ещё и изящно, а главное, подняв тему на новый уровень осмысления. Вообще у ведущих на немецких конференциях нам не грех поучиться культуре академической элоквенции, с давних пор пестуемой в Германии. Дискуссии всегда очень оживленные, случаев, когда они сами собой затихают более, чем за десять минут до конца отведенного времени, очень мало. Предполагается, что каждый из докладов должен быть оценен и доброжелательно раскритикован всеми специалистами со всех мыслимых сторон.
Перерывы между докладами — полчаса, на обед — два часа. Перерывы используются для продолжения неформальных дискуссий, — так же, как и долгие вечерние посиделки после ужина за стаканом пива или бокалом вина. Действительно, все свободное время оказывается наполнено общением — совсем не обязательно по поводу прослушанных докладов, но всегда содержательным и полезным. Именно здесь завязываются и возобновляются профессиональные и просто человеческие контакты, нередко приводящие к рождению новых проектов. Ветераны, вроде автора этих строк, впрочем, с ностальгией вспоминают старое здание гостиницы «Kaiserpfalz» с его непередаваемой атмосферой довоенных лет. В 90-е годы там уже не хватало места всем участникам, даже когда их селили по двое в номер (отчего контакты либо становились еще прочнее, либо же прерывались навсегда). Опять-таки утренние очереди в единственный душ на этаже весьма способствовали сплочению международной медиевистики... Вот и зал там был строже и сумрачнее, чем на новом месте, задняя комната для закрытых заседаний «рабочего кружка» — загадочней, да и еда намного вкуснее. Тарелки со щедрыми южногерманскими порциями стремительно разносила пышная хозяйка заведения, непринужденно обращавшаяся на «ты» ко всем этим профессорам и академикам. Дескать у нас тут всё по-деревенски — не взыщите… Редких аспиранток и ассистенток по ночам в коридорах пугал призрак Теодора Майера, который не мог смириться с тем, что на его конференции стали приглашать какую-то зеленую молодежь, да к тому же женского пола... Сейчас на месте «Кайзерпфальца» скучный куб местной сберкассы, а заседания проходят в безликом современном здании скромной гостиницы, вроде дома отдыха. Профессорам, как простым смертным, приходится стоять в очереди с подносами в руках, чтобы набрать с большого противня в свою тарелку потребное количество съедобной массы. Зато прямо из зала заседаний открывается отличный вид на швейцарский берег с поместьем Арененберг, в котором прошло детство Шарля Луи Наполеона, будущего императора Наполеона III...
На утро четвертого дня назначается обобщение всей проделанной работы. Это сложная и ответственная задача, и она доверяется одному из самых уважаемых и заслуженных коллег. Все предыдущие дни он молчит даже посреди жарких дискуссий и не только не выступает, но и вопросов не задает. На заседаниях он сидит в одиночестве со своим ноутбуком недалеко от трибуны и лихорадочно конспектирует происходящее, даже если докладчики заранее передали ему тексты своих выступлений (что бывает далеко не всегда). В перерывах или на вечерних посиделках его, как правило, не встретишь — он каждую минуту использует для подготовки своего выступления, даже если у него некоторые содержательные части и риторические ходы заготовлены заранее. Если с докладчика весь груз ответственности сам собой спадает сразу после истечения отведенных ему 1 часа и 45 минут, то у автора заключительного обобщающего выступления нервы напряжены от первого до последнего часа конференции. Все на него смотрят с сочувствием и стараются попусту не беспокоить. Да и он сам, если и попадается на глаза, то с видом отсутствующим и углубленным в себя. Его выступления ожидают с таким предвкушением, как никакое иное, а если оно получается и впрямь удачным, ценят его выше обычных докладов. Растроганный председатель конференции в заключительном слове особо благодарит отличившегося и осыпает его комплиментами. Но прежде должна еще пройти заключительная дискуссия, которую нужно удерживать в разумных временных рамках, поскольку все уже готовятся разъезжаться по своим городам и весям. Ключи от гостиничных номеров сданы, вдоль стен зала заседаний и в коридорах нестройные ряды дорожных сумок, рюкзачков и чемоданов на колесиках. Форма одежды - дорожная...
Выступления с докладами и в дискуссии записываются и сохраняются в виде протоколов для членов «Констанцского рабочего кружка», чтобы со временем стать бесценным источником по истории немецкой (а отчасти и международной) медиевистики. Но самое главное, спустя какое-то время выходит солидный том в серии под названием, которое тоже претенциозным не назовешь: «Доклады и исследования». В библиографических справочниках ее так обычно и обозначают, забывая, что название вообще-то должно быть куда длиннее, - оно просто громоздкое: «Доклады и исследования Констанцского рабочего кружка по изучению средневековой истории, том такой-то». Выписывать все это, естественно скучно…
Если кто-либо собирается всерьез заняться одной из тем, попадавшей когда-либо в поле зрения «Констанцского рабочего кружка», мой тому (или той) совет, всегда начинать со знакомства с соответствующим выпуском «Докладов и исследований». Более квалифицированного и притом концентрированного введения в проблему и обзора историографии, сложившейся ко времени публикации соответствующего тома, трудно себе представить. С 1975 г. «кружок» издает еще и «Особые тома Докладов и исследований», но это уже в основном монографические исследования на относительно узкие темы. Самое приятное состоит в том, что «Констанцский рабочий кружок» открыл доступ без каких бы то ни было ограничений и к давно уже ставшей знаменитой серии «Докладов и исследований», и к «Особым томам», и к другим своим публикациям. Обещают, что и все будущие книги по прошествии двух-трех лет после издания тоже будут выставляться на сайт для свободного использования.
III.
Весенняя конференция 2023 года, прошедшая с 14 по 17 марта под руководством двух тюбингенских профессоров — Штеффена Патцольда и Зигрид Хирбодиан, была посвящена классической теме немецкой медиевистики — министериалам. Этим словом в средние века обозначали несвободных людей, либо занимавших придворные и управленческие должности у кого-либо из знатных сеньоров, либо же служивших им на поле боя. Этот слой становится различим в X в., после чего начинается его постепенный социальный подъем, затянувшийся на несколько веков, в результате которого выходцы из министeриалов не только обрели свободу, но и влились в состав рыцарства или же составили значительную часть городского патрициата.
По мнению известного историка Карла Бозля (1908 — 1993), посвятившего имперскому министериалитету свою хабилитационную работу (опубликована в 1950 — 1951 гг.), характерными чертами министериала были несвободный статус, держание только служебного лена (а не полноценного, как у свободного вассала) и возможность распоряжаться владением лишь в пределах вотчины его сеньора, т. е. без права отчуждать что бы то ни было за ее пределы. Концепция Бозля была той исходной точкой, от которой отталкивались участники конференции, ставя ее во многих отношениях под сомнение. Ведь исследования, появившиеся за последнее время, показывают иной, чем считалось ранее, характер связи между ленами и вассальной службой, отсутствие вплоть до XII в. ясных различий между служебными ленами и ленами вассалов, проблематичность как старой модели вотчины, так и самого различения между свободными и несвободными. К тому же странно, что одна из традиционных тем немецких историко-социологических исследований почти не находила отклика в медиевистике французской и итальянской, где министериалов если вообще и замечали, то едва ли не исключительно под влиянием немецких коллег. В его же отсутствие исследовательская оптика зарубежных коллег почему-то концентрировалась всецело либо на рыцарстве, либо же на городских коммунах...
Молодой (по возрасту, но не по статусу) профессор ростокского университета Марк фон дер Хёе представил, пожалуй, самое радикальное суждение. Если еще и сегодня общим местом является представление, что значительная часть городского патрициата выросла из родов епископских министериалов, то он начисто опровергает его на примере формирования кёльнской городской элиты.
На взгляд наблюдателя, практически не разбирающегося в теме министериалов, докладам и дискуссии несколько недоставало сопоставлений с другими вариантами социального подъема изначально несвободных, допущенных к тем или иным управленческим функциям или военной службе. Прежде всего хотелось бы провести сравнение с римскими вольноотпущенниками, служившими своим патронам не только в рамках римской familia, но и в качестве как бы государственных служащих, если их патрон получал высокую общественную должность. С другой стороны, экспедиционный корпус Велисария, с которым он разгромил вандалов и завоевывал Италию, помнится, в значительной части состоял не из «государственных» солдат, а из его собственных лично зависимых людей, которых, пожалуй, можно назвать на русский лад боевыми холопами. Среди порученцев для особо ответственных заданий у святого Северина Норикского мы встречаем людей, выкупленных им из плена у варваров. Очевидно, что полной свободы им не вернули, и теперь они оказались в личной зависимости от того, кто их выкупил. Легко предположить, что в похожую зависимость попадали и все другие, выкупавшиеся церковью или светскими лицами из чужой неволи. Но на этот ресурс для появления несвободных служак пока вряд ли кто-нибудь обращал внимание. В поисках более отдаленных аналогий легко наткнуться на египетских мамлюков или русских несвободных тиунов... Не стоило ли бы обсудить саму природу тех общих социальных параметров, которые, вероятно, с необходимостью приводили (и наверное, где-то приводят и сегодня) в разных обществах к использованию в управлении и на военной службе лиц, чья свобода ограничена больше, чем у полноправных групп населения? Ставить этот вопрос в заключительной дискуссии на острове Райхенау автор этих строк после некоторых колебаний все-таки не решился. Ответ был бы очевиден: позвольте нам сначала разобраться, наконец, с природой средневекового немецкого министериалитета, прежде чем задумываться о широких сопоставлениях.
Михаил Бойцов
Программа конференции на Райхенау весной 2023 г. (PDF, 151 Кб)