Ушла из жизни Лидия Михайловна Брагина
Заслуженный профессор исторического факультета МГУ, известный специалист по истории Возрождения, Лидия Михайловна Брагина, ушла из жизни на 92-м году жизни. Мы скорбим об этой невосполнимой утрате, выражаем соболезнования близким. Своими воспоминаниями делится ее ученик Олег Воскобойников
Не стало очень близкого и дорогого мне человека, Лидии Михайловны Брагиной, моего учителя. Я пришел к ней в 18 лет заниматься Италией и так навсегда и застрял в этой стране и ее средневековом прошлом. ЛМ принадлежала к тому поколению медиевистов, которые напрямую связывали нас с детьми Серебряного века, у которых они сами учились - Сказкиным, Неусыхиным, Косминским, учеными советского времени, но досоветской гимназической выучки. Часами общаясь с ЛМ в университете и у нее дома, я всегда чувствовал это присутствие ушедших поколений, о которых она много рассказывала.
Конечно, я довольно неплохо знаком с ее творчеством, читал основные ее книги по Ренессансу, ходил на ее конференции. Она недолюбливала новые "веяния", подтрунивала над тогда еще совсем молодой нашей культурологией, всегда уверяла меня во вторичности каких-либо выкладок и красивых обобщений, не выходящих напрямую из конкретных текстов. Всю жизнь ее больше всего волновали отношения между людьми и осмысление этих отношений итальянскими мыслителями XIV-XVI вв. Об этом она писала и рассказывала с восторгом и каким-то ренессансным, магнитным энтузиазмом. У нее был очень красивый низкий, почти гортанный по глубине голос, которому я периодически подражал, слегка шутливо, но всегда с должным почтением.
При всей хорошо видимой, предъявляемой миру серьезности профессора МГУ, чувство юмора у нее было отменное, иногда оно переходило и в ностальгический, даже пессимистический сарказм, отмашку видавшего виды интеллектуала от надвигающихся бед и царящего вокруг полного и окончательного безобразия. Но то время, в которое мы жили рядом, больше 25 лет, она любила, ценила и отдавала все силы делу, начатому ей в 1960-х.
Представьте себе медалистку и отличницу из хорошей семьи, однокурсницу нескольких замечательных ученых масштаба Эйдельмана и Янина, мечтавшую (как и я) об Италии со школьной скамьи (дома были дживелеговские томики Academia), которая до 30 лет ждала разрешения заняться культурой Возрождения. Сказкин дал ей отмашку только в начале 1960-х, после кандидатской и пары лет работы в БСЭ, нынешней РЭ. Не знаю, хватило бы мне на ее месте пороху столько ждать. Раза три ее выпускали в Италию, она общалась с Фрэнсис Йейтс и год училась у философа-астролога-коммуниста Эудженио Гарэна, в Италии фигуры очень значительной. Она нередко вспоминала их дружбу с некоторой гордостью, и возможно под влиянием этой дружбы разрешила и мне заниматься историей астрологии и прочей нечисти. Я к тому клоню, что, при всей видимой несхожести того, что я делал все эти годы, с тем, что делала ЛМ, без ее "занудства" научного руководителя ничего бы у меня не вышло. У нее был простой подход к делу: сначала покажи мне твои источники, потом формулируй задачи и тему - для курсовой, диплома и диссертации. Этот простой принцип я усвоил навсегда.
Было и еще что-то важное: разговоры на кухне, за обедами, ужинами, бесконечными чаями. Она не позволяла ничего приносить к столу, но и пустила к себе, кажется, лишь на последнем курсе, и тогда уж не отпускала. Я бывал у них на Юго-Западной, пока позволяло ее здоровье, хотя в последние годы совсем не так часто, как следовало бы. Я не чувствовал ее опеки или какой-то особой навязчивой заботы. Но я знал от старших друзей, как много она делала для меня, ничего об этом не говоря. Мне же она рассказывала о старших ее учениках, особенно, об Олеге Кудрявцеве и Марке Юсиме. Слушая эти рассказы, я знал, что ко мне она относится так же тепло и ответственно. Я чувствовал ее подбадривающий взгляд за спиной. Потом я видел, как она работала с моими сверстниками и с ребятами помладше, с Ованесом Акопяном, Ольгой Уваровой, Аней Остерман, Алексеем Терещенко и другими. Даже когда ей было уже хорошо за 80 ученики, говорили о ней примерно то же, что говорил и я, иногда мы с ней даже помогали друг другу в научном руководстве.
Летом ушла Нина Александровна Хачатурян, теперь - Лидия Михайловна. Обе они, заслуженные профессора и любимые всеми донельзя, были, как бы это сказать, осевым временем кафедры истории Средних веков истфака МГУ, за ними обеими нередко оставлял последнее слово даже наш заведующий: он, как и все мы, учился у них. И вот теперь обеих нет. Радостно лишь то, что обе прожили красивые жизни, обеих ценили и любили далеко за стенами университета. И все равно, такая пустота, пустота, и не видно тропы в Вифлеем из-за снежной крупы.
Requiescat in pace.