«Всем изобильна новая земля»: форма и жанр «королевской песни» (chant royal) во французской литературе позднего Средневековья

9 ноября 2020 года новый сезон семинара «Символическое Средневековье» открылся докладом Артема Серебренникова, посвященным специфическому жанру французской поэзии XV–XVI вв. Публикуем репортаж Дениса Голованенко

Наибольшую популярность «королевская песня» снискала в Нормандии, однако происхождение ее связано с поэзией окситанских трубадуров, в частности с жанром сирвентес, трансформированным на севере Франции. В XIV в. там возникает необычное соединение любовной или шутливой тематики с чрезвычайно вычурной формой стиха — эти chansons amoureux или sottes chansons становятся предтечами chants royaux. С течением же времени за королевскими песнями все более закрепляется область возвышенных сюжетов: восхваление Богородицы, размышления о событиях священной истории и т.д. Параллельно с этим затвердевает их форма, которая становится, пожалуй, самой трудной во всей французской поэзии: в своем зрелом виде королевская песня состоит из пяти строф, сложенных десятисложником, в 10–12 строк со сложной рифмовкой; в ней должны быть рефрен и «посылка» (envoy), полустрофа, торжественно резюмирующая песнь.

А.В. Серебренников связывает расцвет королевской песни в Нормандии в XV–XVI вв. с общим культурно-экономическим подъемом региона, начавшимся после Столетней войны и создавшим заметную прослойку обеспеченных купцов и ремесленников. Именно в их среде наиболее широкой стала традиция сочинения и исполнения chants royaux, хотя изначально, по-видимому, эта традиция имела более аристократический характер.

Отличительной особенностью бытования королевских песен было то, что они исполнялись на специальных соревнованиях, «пюи» (puy, от лат. podium). Корни «пюи» также уходят в Окситанию XII в. (ср. тулузские «флоралии»); в XIII–XIV вв. они проводятся уже на севере Франции и во Фландрии. Как правило, эти соревнования были приурочены к богородичным праздникам и были открытыми как для профессиональных поэтов, так и для любителей. Известно, к примеру, что в Руане организацией «пюи» занималось Братство непорочного зачатия, в которое входили представители третьего сословия и иногда священники, а в пикардийском Амьене — городские цехи. «Агональный» дух, властвовавший на состязаниях, побуждал участников совершенствовать свои стихи, непогрешимо следовать строгой форме и находить новые сюжетные решения. Победитель награждался специально изготовленной короной, перстнем или другим украшением; кроме того, организаторы «пюи» периодически заказывали создание поэтических сборников, нередко иллюминированных.

Другой характерной чертой королевских песен является их метафоричность. В основе любой песни лежит метафора, как правило, уподобляющая земной порядок вещей — небесному, события человеческой истории — событиям священной. Круг тем, на которые традиция позволяла поэтам сочинять, был достаточно узок, зато свобода реализации этих тем была практически безгранична — не в последнюю очередь потому, что большинство участников «пюи» происходило из ремесленно-купеческих кругов, и для них было совершенно естественным уподобление ремесла каменотеса строительству Нового храма, аптекарства — исцелению человеческой души. В некоторых песнях мы можем обнаружить причудливый синтез средневековых и ренессансных мотивов: в тех, к примеру, которые используют метафоры книгопечатания или плавания в Новый свет:

– Est-il point jour ? – Ouy, ouy la nuyct depart ! Le triste deuil plus ne quiert sur terre estre ! L’aube du jour, en leesse, s’espart sur regïon maritime ou terrestre, à celle fin que voyez apparoistre la terre neufve, ung tant excellent port, Povoir Divin, nostre maistre et support. – Y aurons nous bon pain et nourriture, laict et miel de grace plantureuse ? – Assez, assez, car elle est sur nature, la terre neufve en tous biens fructueuse. J. Parmentier

– Уж день настал? – Уходит мрак ночей, В сиянии стремительно сгорая! Над морем свет от солнечных лучей Зажегся, тьму и тучи разгоняя И взору изумленному являя Господню Длань – ту бухту, где волна Иль буря мореходу не страшна. – А хлеб там будет? Будут – что чуднее – Мед, молоко и тучные поля? – В избытке. Не солгал о той земле я: Всем изобильна новая земля. (пер. А. Серебренникова)

Начиная со второй половины XVI в., однако, традиция королевских песен угасает. Она, впрочем, переживает кратковременное возрождение в середине–второй половине века XIX. Формат — и в меньшей степени содержательные особенности — королевской песни используют некоторые французские романтики (Теодор де Банвиль, Морис Роллина), а несколько позже эта мода доходит и до Англии (сэр Эдмунд Госс, Остин Добсон), но затем и этот возрожденный поэтический интерес к chant royal сходит на нет.

Денис Голованенко