"Отношения между церковью и государством с точки зрения истории французского протестантизма в XVI-XVIII вв." - доклад профессора Юбера Боста в "Дискуссионном Средневековье"

21 апреля в семинаре «Дискуссионное Средневековье» выступил президент Высшей практической школы (Париж), историк протестантизма раннего Нового времени, профессор Юбер Бост. Его доклад был посвящен отношениям между церковью и государством с точки зрения истории французского протестантизма в XVI-XVIII вв. Публикуем репортаж Олега Воскобойникова

История Франции являет собой особый феномен отношений между светской и духовной властями – королем и клиром. В Средние века существовали две модели: по одной, король и император получают светский меч от понтифика или его представителя, по другой, цезаропапистской, светский государь непосредственно связан с Богом. В эпоху образования современных наций преобладание получила вторая. Деятельность религиозного меньшинства, сражающегося за реформу церкви (протестанты) принесла с собой не только богословские, но и политические споры. В лекции были показаны те идеологические аспекты отношений церкви и государства, которые проясняет как раз ситуация с протестантским меньшинством в стране, где Реформация НЕ победила, но и не была задушена в зародыше – во Франции.

Во всех своих формах Реформация опиралась на светскую власть, ставя под сомнение лишь роль Церкви. Следствием этого факта следует считать и сформулированный в Аугсбурге в 1555 г. принцип cuius regio eius religio, и Мюнстерский мир 1648 г. Во Франции протестант ждет от своего короля мира и справедливости, поэтому в 1598 г. восьмая религиозная война завершилась очередным примирением, просто оно оказалось более действенным. Неслучайно Нантский эдикт начинается увещеванием короля забыть все поводы и причины конфликта. Формально неотзываемый эдикт решал и политические, и религиозные, и военные вопросы, разрешив протестантам определение число культовых зданий и определенное число гарнизонов для обеспечения мирного существования. Но за королем оставалось право решать, не изменилась ли ситуация настолько, что неотзываемый эдикт нуждается в отзыве. Людовик XIII и его сын решили иначе: в 1630-х гг. с точки зрения власти быть французом и быть протестантом оказалось несовместимым. Закрылись храмы и школы, началась профессиональная дискриминация. Для Людовика XIV принцип «один король, одна вера» имел богословское и юридическое содержание. Протестантизм стал ересью, а еретик – потенциальным возмутителем государственного покоя.

Несмотря на такую тенденцию протестантская община долго оставалась нарочито лояльной: если правит Людовик XIV, значит, такова воля Бога; править может только король, свободный от влияния клира; верховная власть может принадлежать только королю. В этих принципах – особый антиклерикальный абсолютизм протестантов.

Отзыв Нантского эдикта в 1685 г., запрет протестантского культа был воспринят большинством не как нарушение порядка, а как возвращение к норме. Протестантское священство должно было отказаться от своих функций, протестант не имел права на эмиграцию, а сохраняя верность вере становился предателем: упрямцев, предававшихся devotio privata, должны были вразумить расквартированные в их домах драгуны. Эмиграция не только стала неизбежной, но и привела к появлению крупной интеллектуальной антигосударственной силы (до 200 тысяч), хотя и спорно утверждение, что в этой силе можно видеть предшественников Просвещения вроде Пьера Бейля.

Эдикт 1685 года игнорирует существование протестантского подполья, давшего о себе знать в Войне камизаров и в Севеннском сопротивлении. Гражданское сопротивление подкреплялось богословской рефлексией: мы не подчиняемся власти, сохраняя верность Богу, рассуждали теперь оказавшиеся и юридически вне закона протестанты. Родилась церковь пустыни, «богоизбранный народ», со своими таинствами, синодами, свадьбами и культом. Детей отправляли в Лозанну, откуда они возвращались пасторами. К середине XVIII в., когда Монтескье и Вольтер (дело Калласа) изменили общественный взгляд на протестантов, во Франции выросли поколения людей, считавшихся незаконнорожденными. Когда вне закона оказываются не тысячи, а многие десятки тысяч подданных, это уже проблема не подданных, а законодателя, чьи законы оказываются попросту неприменимы по отношению к значительному меньшинству. Эдикт о не-католиках 1787 г., вошедший в историю как эдикт о веротерпимости, говорящий о гражданском состоянии, узаконивший протестантские браки и, следовательно, права наследования, стал логическим, но не полным разрешением этой правовой ситуации. Но лишь 1789 год принес важнейшее для современной цивилизации утверждение: никто не может быть осужден за свои убеждения, в том числе религиозные.

Если резюмировать, описанная в лекции ситуация может быть описана в следующих общих чертах:

– В XVI веке двойной вопрос божественной легитимизации короля и, одновременно, его независимости по отношению к церкви; необходимость найти политический путь выхода из религиозных конфликтов и прекращения порожденных ими войн (религиозный мир).
– В XVII веке, от Нантского эдикта Генриха IV (1598) до его отмены Людовиком XIV (1685), терпимость к конфессиональному меньшинству убывает, поскольку она противоречит принципу «одна вера, один закон, один король».

– В XVIII веке, вплоть до Революции 1789 года, гугенотская эмиграция и тайные церкви поставили проблемы юридического и экономического характера (гражданское состояние, наследование); начатые мыслителями Просвещения философские споры о позитивной терпимости.
Эти три ситуации в длительной временной перспективе выглядят как этапы на пути к соглашению, выразившемуся в XIX в. в принципе «признанных культов», а в ХХ в. – в отделении церквей от государства. Однако они заслуживают и специального рассмотрения, если мы хотим понять их внутреннюю логику.

Олег Воскобойников