Доклад Анны Рогожиной на втором заседании семинара Europa sanctorum

30 марта 2016 г. во втором семинаре из цикла Europa sanctorum с докладом “«Иди в бездну к своему отцу Сатане, о нечестивый дракон!» или пособие по созданию популярных культов святых” выступила А. А. Рогожина. Публикуем репортаж Дениса Голованенко

(Феодор Тирон пронзает копьем императора, 867 г. M.613, “Martyrdom of SS. Theodore the Anatolian (the Oriental), Leontius the Arab, and Panigerus the Persian”, Morgan Library, NY)

30 марта 2016 г. во втором семинаре из цикла Europa sanctorum с докладом “«Иди в бездну к своему отцу Сатане, о нечестивый дракон!» или пособие по созданию популярных культов святых” выступила А. А. Рогожина. 

Свой доклад исследовательница посвятила примечательному феномену коптской агиографии: начавшемуся уже с конца V в. необычайному расцвету культа мучеников, происходивших, согласно коптской традиции, из Антиохии и пострадавших во времена Диоклетиана. К концу I тысячелетия египетские христиане практически повсеместно датировали свои документы “эрой мучеников” (или эрой Диоклетиана), а свою Церковь называли Церковью мучеников. Этот расцвет сопровождался созданием целого комплекса житий, энкомий и литургических текстов; в египетских синаксарях насчитывается 184 памяти мучеников и только 63 – преподобных.

Тщательное изучение данных текстов, несомененно, позволило бы лучше уяснить причины популярности и особенности развития культа антиохийских святых в Египте – однако, отметила А. А. Рогожина, препятствием этому становятся два взаимосвязанных обстоятельства: фрагментраность корпуса коптской агиографии, а также сохранявшееся до недавнего времени среди исследователей скептическое отношение к ней (Ипполит Делеэ, к примеру, отзывался о ней как о «misérable»). Источники нерегулярно издавались с конца XIX в., и вплоть до середины XX в. самым, пожалуй, важным историографическим событием оставалась публикация Эвансом О’Лири в 1937 г. алфавитного указателя всех коптских святых, сопровождающегося их кратким жизнеописанием. Ситуация изменилась во второй половине XX в.: наряду с ростом корпуса опубликованных и переведенных источников, а также с опытом создания цифровых баз данных (значительная заслуга здесь принадлежит Тито Орланди), были предприняты более качественные попытки концептуального подхода к уже введенным в научный оборот материалам: так, А. А. Рогожина отметила работу Теофрида Баумайстера, в которой автор прослеживает влияние древнеегипетской мифологии на формирование агиографических топосов.  

Другой важной проблемой, стоящей перед исследователем коптской житийной литературы, является датировка текстов. Не вполне ясно, составлялись ли они параллельно с текстами на греческом или следовали за ними: на сегодняшний день консенсус заключается в том, чтобы относить самое раннее житие к концу IV в., а расцвет традиции – к VIII-IX вв. Так или иначе, известно, что коптская агиография уже достаточно рано приобретает тенденцию (то же наблюдается и в гомилетике и гимнографии) к объединению текстов в циклы, связанных общностью персонажей. Именно таким и является интересующий докладчицу Антиохийский цикл.

Все тексты, составляющие Антиохийский цикл, могут быть охарактеризованы как “эпические мученичества”; повествование в них, как правило, подчиняется следующей схеме:

 

1) Краткий пролог;

2) Обращение мученика: явление арх. Михаила (иногда Рафаила) или Христа, которые сообщают об избранничестве и грядущей награде;

3) Введение злодея: обычно, римского префекта, но чаще – императора (обычно, Диоклетиана). Их спор с мучеником, ожесточаясь, переходит в:

4) Первые пытки и чудесные исцеления мученика. Иногда святому приходится подвергнуться различным испытаниям египетских магов – или одержать над ними верх в поединке;

5) В некоторых житиях присутствуют и “малые мученичества” – как правило, многочисленные – пострадавших вместе со святым;

6) Новые испытания, пытки, смерти и воскрешения мучеников;

7) Окончательная смерть. Тело святого, обычно, не оскверняется – кто-нибудь благочестивый его забирает.

           

Примечательно, подчеркивает А. А. Рогожина, что жития в этом цикле создают собственную агиографическую реальность, которая далеко не во всем совпадает с исторической. В коптской традиции некоторые святые приобретают неожиданную связь с Антиохией и Египтом: к примеру, Косма и Дамиан, мученичество которых происходит именно там. Другой яркий пример такого конструирования – это образ Диоклетиана. Согласно коптским житиям, император первоначально был египетским сиротой по имени Агриппид; уже с самого его детства проявлялась его связь с дьяволом: в одном из житий по соседству с мучеником, надзиравшим за овцами, он пасет стадо козлищ и заставляет их плясать под звуки свирели. Вмешательством дьявола объясняется и его женитьба на дочери императора Нумериана, а также восшествие на престол. Авторы текстов расходятся во мнении, был ли император язычником изначально или отступил от веры, однако начало гонений традиционно связывается с эпизодом, когда христианский епископ приносит ложную клятву на святых дарах – и не подвергается божественному наказанию. Тогда же дьявол предлагает императору свое имя, которые коптские авторы однозначно возводят к греческому глаголу διώκω: его значение, “преследовать”, должно было отныне определять и всю политику Диоклетиана. Зверства императора прекращаются после того, как архангел Михаил переворачивает его трон; император, низвергнут и ослеплен, проводит последние дни у ворот Антиохии, прося милостыню, пока не умирает, подобно Ироду. Демоническая природа Диоклетиана отразилась и в коптской иконографии: по меньшей мере с VI в. существуют изображения змееподобных фигур (иногда с подписью “ΔΕΜΩΝΙΑΚΩΣ”), увенчанных короной и попираемых копьем мученика.

По мнению А. А. Рогожиной, и создание альтернативной мартирологической географии в частности, и истории – вообще, должно было утверждать образ Антиохии как города, омытого кровью мучеников и потому единственно достойного называться святым – достойного даже в большей степени, чем Иерусалим, город Спасителя. В противовес Стефану Первомученику в Египте создается житие своего Стефана, также обезглавленного за проповеди – однако его голова продолжает вещать на протяжении еще трех дней; она продолжала вещать, даже зарытая в землю, – и только выбросив голову, заваренную в медном сосуде, в море, притеснителям удалось заставить ее замолчать. Подобное внимание к Антиохии объяснимо, если вспомнить, что значительная часть текстов Антиохийского цикла создается в период христологических споров после Халкидонского собора; весь же цикл, можно полагать, направлен на поддержание идеологической связи между миафизитскими общинами Сирии и Египта. Ведь несмотря на то, что императоры не оставляли попыток унифицировать вероисповедание на всей территории Византии, миафизитство сохраняло свои позиции в обеих провинциях, связь которых с империей, к тому же, стала гораздо более затрудненной после арабского завоевания.  

Другая характерная особенность коптских эпических мученичеств, противостояние святого и мага, также могла нести дидактические функции, замечает докладчица. Разнообразным магическим ухищрениям – зельям и заклинаниям – мученик противопоставляет лишь молитву и крестное знамение, с помощью которых он одерживает верх в поединке. Подобные эпизоды, судя по всему, должны были убедить египетских христиан отказаться от практикования распространенных языческих ритуалов.

 

Начало обсуждению доклада положила С. А. Яцык, поинтересовавшаяся особенностями вотивных даров в коптской церкви. Как подробно пояснила в своем ответе А. А. Рогожина, подобные дары, как правило, были вещами практичными – к примеру, предметами из драгоценных металлов; также частой была практика передачи монастырям ребенка, зачатого или излеченного по завету тому или иному святому. 

       Мысль докладчицы об архетипе злого императора развил в своем комментарии А. В. Муравьев. Он отметил, что фигура нечестивого царя в агиографическом повествовании всегда эклектична, она может объединять в себе черты сразу нескольких исторических персонажей: Диоклетиана, Юлиана Отступника и т.д. 

(Святой Меркурий пронзает копьем Юлиана Отступника)

Вопрос М. А. Бойцова касался практики сокрытия и присвоения из чрезмерного благочестия тела святого – или воли самого святого спрятать свое тело после смерти. Как выяснилось, культ коптских мучеников, напротив, стремится к насколько это возможно широкому почитанию мощей святых (если они доступны), орудий страстей, контактных реликвий.

М. В. Дмитриев задал вопрос о времени систематизации текстов житий и об отличных от мучеников типах святости. А. А. Рогожина отметила, что коптские сборники житий начинают появляться достаточно рано: уже в конце VI в. при патриархе Дамиане; в XIII-XIV вв. коптский вытесняется арабским, и с тех пор сборники составляются на этом языке. Что же касается типов святости, то мученичество, конечно, не является единственным – но даже для некоторых новых коптских святых выстраивается родство с древними мучениками.

Денис Голованенко