«Право на миф: введение в поэтику Шартрской школы»

Состоялся доклад О.С. Воскобойникова в семинаре «Философия Античности и Средних веков» в Центре античной и средневековой философии и науки Института философии РАН

«Голая правда нам милее наряженной в тогу лжи»

Гильом Коншский, Философия, 1120-е гг.

23 июня 2015 года в стенах ИФ РАН, завершая сезон в семинаре «Философия Античности и Средних веков», выступил Олег Сергеевич Воскобойников с докладом, посвященным мысли представителей Шартрской школы в XII столетии – определенного круга людей, внутри которого создавались труды со схожими взглядами и специфическим способом работы с текстами.

В поисках метода приближения к пониманию истины, стиля мышления в прозаических и поэтических текстах таких крупнейших умов XII века, как Гильом Коншский, Теодорих Шартрский и Бернард Сильвестр, О.С. Воскобойников обращался к двум главным вопросам: «Какова связь между формой выражения и формой содержания? И какова грань между схоластическим текстом и несхоластическим?»

Сравнивая труды мыслителей второго поколения Шартрской школы (вторая-третья четверти XII в.) с позднеантичными и раннесредневековыми текстами (например, с «Шестодневом» Амвросия Медиоланского, последняя четверть IV в., и «Комментарием на «Сон Сципиона»» Макробия, ок. 400 г.), докладчик отметил, что тексты XII века несхоластичны как по своему содержанию, так и по стилю написания: они словно обволакивают истину разного рода одеждами, хотя и обосновывают структуру мира secundumphysicam , «по природе вещей», как это старались делать и схоласты следующего столетия.

Так, например, грамматик и медик Гильом Коншский, вероятно, одним из первых подверг критике позицию, объясняющую любое природное явление (здесь – вопрос о замороженных водах) как божественное «волеизъявление»: «Знаю, что они скажут: «Не знаем, как это происходит, но знаем, что Бог на это способен». Несчастные! Что может быть ничтожнее слов «это есть потому, что Бог может так сделать», не видя того, что есть. <…> Либо пусть приведут разумное обоснование, почему оно так, либо покажут полезность, либо пусть перестанут доказывать, что оно действительно есть» (Философия, II, 4 – 5).

Теодорих Шартрский несколько лет спустя создает предисловие к «Трактату о шести днях творения», не менее революционный для того времени текст о сотворении мира, в котором пишет: «Я намереваюсь согласно физике и буквально, subphysicumadlitteram , истолковать здесь первую часть книги Бытия о семи днях и различных деяниях, совершенных Господом в шесть дней» (Трактат о шести днях творения. Пролог, 1140-е гг.).  

Для того чтобы подчеркнуть значимость Шартрской школы в развитии самостоятельной новоевропейской космологии, не зависящей от символического мировоззрения, Олег Сергеевич предложил ознакомиться с эпитафией, написанной на надгробии Теодориха Шартрского и подводящей итог деяниям мыслителя:

«Здесь Теодорих лежит, Стагирита преемник достойный,

В прахе земном заключен духа благого сосуд. …

В первопричины вещей он мыслью проникнуть стремился,

Мира единство умел разумом он созерцать.

Шар первозданный узрел, идеи с материей вкупе,

И породившие все сущие в нем семена,

Силу, что глыбу земли, объявшее все мирозданье,

Меру привнесши, и вес, властью числа сопрягла.

Происхожденье вещей, и закон, что связует творенье,

Брань разнородных стихий прочным союзом сменив;

Смог он узреть, как творенье, вечно свой род обновляя,

Снова рождения ждет, смерть до того претерпев…».

(Эпитафия Теодориха Шартрского. После 1154 г. Пер. П.В. Соколова и Ю.В. Ивановой)

Мотив обнажения природы, обнажения Философии, затронутый в тексте эпитафии в словах:

«И Философия, прежде чуждая нашему веку,

Сбросив одежды, нагой взору предстала его», –

 занимает особое место в философской мысли XII столетия и, непроизвольно возрождая тем самым гераклитовское «природа любит скрываться», φύσις κρύπτεσϑαι φιλε᷉ι, задается вопросом, насколько можно раскрыть законы природы и обнажить Философию, не тронув святыню.

Согласно шартрцам, по замечанию О.С. Воскобойникова, семь свободных искусств – это союз Меркурия и прекрасной Филологии, описанный Теодорихом Шартрским в предисловии к «Семикнижию» следующим образом: «И греческие и римские поэты свидетельствуют, что Филология вышла замуж за Меркурия благодаря стараниям Гименея, в полном согласии Аполлона с музами и при участии семи искусств, без которых такое дело, наверное, вовсе нельзя было бы провести. И верно. У философии два помощника – разумение и его выражение: разумение просвещается квадривиумом, а изящное, разумное, украшенное его выражение – тривиумом». Исходя из этого, мы понимаем, что план выражения и план содержания для мыслителей Шартра, подобно союзу Меркурия и Филологии, неразделим, поэтому истинный философ должен обладать не только мудростью, но и красноречием.

Впрочем, в это же время на изящность и красноречие как способ раскрытия философских мыслей существовал совершенно иной взгляд. Так, например, критик культа мощей, один из лучших писателей XII столетия Гвиберт Ножанский произносит лаконичную, но выразительную фразу: «Богу нет дела до грамматики!», демонстрируя таким образом противоположный взгляд на работу с текстами.

Но XII столетие, ренессанс интеллектуальной деятельности и латинской речи, предоставляет шартрцам возможность раскрыть покровы, облачения: они не исследуют природу как эмпирическую реальность, но лишь комментируют тексты Книги Бытия из Библии и античные произведения Вергилия, Ювенала, Боэция, Феодосия Макробия, Марциана Капеллы. И за этими комментариями появляются новые представления об устройстве и происхождении Вселенной, о космогонии и космологии, богословии и даже антропологии.

Отдельного внимания, по словам докладчика, заслуживает поэзия, раскрывающая представления об отношении полов, которые благодаря поэзии и своеобразной «вседозволенности» поэта превращаются в новый космологический принцип и научный аргумент, как это можно наблюдать в творчестве Бернарда Сильвестра и чуть позже Алана Лильского.

Завершая повествование о поэтике Шартрской школы, О.С. Воскобойников познакомил аудиторию со стихотворением, последние строфы которого как нельзя лучше передают философию мысли XII столетия и определяют границы в поисках истины в кругу мыслителей Шартра:

«То, что природа велит в тайне хранить, лишь немногим

можно сказать, не страшась в толпе коренящейся скверны.

Будет суров приговор тому, кто сам судит и рядит –

Все, что он скажет со злом, ему же сторицей воздастся».

Дайджест студентки первого курса бакалавриата истории

 Натальи Тарасовой