РИТОРИКА, РИТУАЛ И ПРАВО: РЕЧИ И ПРОПОВЕДИ НА ЦЕРКОВНЫХ СОБОРАХ В СРЕДНИЕ ВЕКА (XI – XV вв.)

25-26 июля в Мюнхене при поддержке центра перспективных исследований (Center for Advanced Studies) прошел коллоквиум «Риторика, ритуал и право: речи и проповеди на церковных соборах в Средние века (XI – XV вв.)»

 Со вступительным словом выступил организатор  этой мини-конференции Георг Штрак (Мюнхен). Он начал с того, что столь важные жанры средневековых текстов, как церковная речь и проповедь на удивление редко попадают в поле зрения современных исследователей, а затем обрисовал некоторые особо значимые проблемы, с которыми сталкиваются историки в этой области.

К этим проблемам относятся, например, источниковедческие трудности. Даже в тех благоприятных  случаях, когда тексты средневековых  речей или проповедей дошли до нашего времени, сведений о причинах, по которым они были написаны, и об обстоятельствах, при которых они были произнесены, чаще всего катастрофически не хватает. Очевидно, что отсутствие такой информации существенно затрудняет попытки понять дошедшие до нас тексты.

Кроме того, нельзя забывать о тесной связи упомянутых жанров с теологией, а также об их культурно-антропологической специфике. Так, соборные проповеди необходимо рассматривать в контексте мессы Святого Духа, которой открывались церковные собрания. Согласно заложенной в ней идее, соборные решения исходят, в конечном счете, от Бога, а признаком их небесной природы служит единодушное согласие всех присутствующих. Понятно, что такой заранее постулированный консенсус серьезно усложняет ведение любой дискуссии. В связи с этим особенно остро встает вопрос о задачах проповедей и соборных речей: были ли они средством убеждения несогласных или же способом фиксации уже принятых решений?  

***

В первом докладе «Между фактом и фикцией. Деконструкция речи Урбана II в Клермоне» Дамьен Кемпф (Ливерпуль) сконцентрировался в основном на источниковедческих проблемах. Его выступление представляло собой анализ «Иерусалимской истории» Роберта Монаха, в работе над последним переизданием которой он принимал непосредственное участие.

Этот текст никак нельзя назвать ни малоизвестным, ни малоизученным, однако предшествующая историографическая традиция подходила к нему слишком прямолинейно. С помощью «Иерусалимской истории» в целом и описанной в ней речи Урбана II в частности ученые пытались «поминутно» реконструировать цепь всех событий первого Крестового похода. При этом обстоятельства написания «Истории» редко становились предметом научных дискуссий, отчасти и потому, что нам почти ничего не известно об ее авторе. Кемпф попытался заполнить эту лакуну, основываясь на том факте, что Роберт Монах был из монастыря св. Ремигия в Реймсе, тесно связанного с правившими тогда во Франции Капетингами. 

По мнению докладчика, «История» была написана в первую очередь для того, чтобы представить первый Крестовый поход как достижение французских королей, несмотря на то, что они не принимали в нем участия. Такое изложение должно было укрепить позиции Людовика VI и  сильнее привязать его к родному аббатству Роберта – задача тем более важная, что коронация этого монарха была проведена не в монастыре св. Ремигия, как это был принято, а в Орлеане. С подобным пониманием «Истории» вполне согласуется и значительная часть явных умолчаний и дополнений, допущенных Робертом Монахом при пересказе знаменитой речи понтифика.

***

Следующий доклад «Оттоновская admonitio synodalis ʼFratres presbyteriʽ – образцовая речь и ее рецепция» был посвящен менее известному, но в то же время широко распространенному в Средние века тексту. Герберт Шнайдер (Мюнхен) обратился к примеру вводной проповеди, составленной для собора духовенства одного диоцеза. Подобные собрания были немногочисленными и длились недолго – меньше недели. Порядок их проведения регулировался, в частности, разделами римских ordines, своего рода руководств по проведению разных церковных торжеств.

Проповедь, о которой шла речь в этом докладе, впервые встречается в ordo X века. При её составлении не известный нам автор использовал, прежде всего, каролингские капитулярии, поэтому текст получился суховатым, риторически безыскусным, наполненным юридическими реалиями. Несмотря на это, проповедь стала впоследствии необычайно популярной. Её часто включали в разные рукописи, приписывали знаменитым папам, использовали в качестве основы для других проповедей и речей. В несколько измененном виде она встречается даже в римском понтификале 1962 года.

В заключение докладчик высказал парадоксальную гипотезу, согласно которой неожиданно широкая популярность этого текста объясняется как раз его простотой и заурядностью.

***

Третий доклад «Проповедь и убеждение – Каликст II на реймсском соборе 1119 г.» прочел Георг Штрак (Мюнхен). Он попробовал реконструировать проповедь, произнесенную Каликстом II на соборе, состоявшемся как раз в тот момент, когда понтифик находился в конфликте с императором, Генрихом V. Основная связанная с этим текстом проблема состоит в том, что он дошел до нас только в нескольких версиях пересказа, которые приводятся, соответственно, Ордериком Виталием, страсбургским схоластом Хессо и Симеоном Даремским. Причем три версии противоречат друг другу: в некоторых их них папа всячески концентрирует внимание слушателей на мире между всеми христианами, в других – на своем конфликте с императором и на его прегрешениях.

Докладчик предположил, что никаких противоречий в этом нет. На самом деле понтифик говорил и о мире, и о ссоре с императором, но разные авторы взяли из его речи только те моменты, которые были важны для них самих. В дискуссии после доклада была затронута проблема преднамеренной многозначности речей такого типа: зачастую они специально составлялись так, что допускали несколько возможностей истолкования.

***

В следующем докладе «Иннокентий III и четвертый Латеранский собор. Проповедь, отклоненное высказывание и фиктивный диалог» Йохен Йорент (Вупперталь) разобрал три эпизода из истории знаменитого церковного собрания:

1) длившуюся около часа вступительную проповедь, которой папа открыл собор. Особо пристальное внимание докладчик обратил на цитату из Евангелия от Луки «и сказал им: очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания» (Лк 22:15). Этот отрывок повторяется в тексте проповеди ровно семь раз; с его помощью понтифик с одной стороны соотносил свои страдания со страданиями Христа, а с другой – проводил параллель между своими слушателями и апостолами;

2) случай, произошедший во время одного заседания собора: однажды, когда папа излагал положения, спорные с политической точки зрения, его речь прервал епископ. Понтифик в свою очередь так резко и гневно одернул дерзкого оратора, что никто из присутствовавших на том заседании священнослужителей больше не осмелился выступить против папы. Докладчик вполне в духе Г. Альтхофа предположил, что эта сцена была подготовлена папой и епископом заранее;

3) анонимно дошедшая до нас Disputatio между Иннокентием III и Римом. В этом повествовании, содержащем многочисленные отсылки к четвертому Латеранскому собору, разговор между двумя центральными персонажами начинается мирно, но потом Город внезапно заступается за Оттона IV. Папа запрещает ему говорить, Рим, однако, не повинуется и продолжает излагать свои аргументы. После разбора этого текста докладчик завершил свое выступление, иронично отметив, что с Иннокентием III  полемизировать можно было только заочно или в мечтах.

***

Доклад Джона С. Отта (Портланд) «Речь и молчание, ритуал и память на реймсском соборе 1049 года» строился, прежде всего, на анализе агиографических текстов. Из них ученый вычленил один повторяющийся мотив. Необычайно красноречивый оратор, выступая на церковном соборе, осознанно или неосознанно пытается защитить симониаков, после чего внезапно чудесным образом теряет дар речи. От этого все присутствующие приходят в неописуемый ужас и тотчас же открыто признаются во всех своих прегрешениях.

Докладчик пришел к выводу, что за подобными «чудесами» стояла практическая проблема: организаторам церковных соборов надо было как-то узнавать, лгут ли их участники, или же говорят правду. Папам, очевидно, не хватало административного ресурса для того, чтобы выявить и наказать преступников. Поэтому с помощью особо торжественной литургии и публичных клятв они пытались создать такую обстановку, которая запугивала бы приехавших на собор прелатов и вынуждала их говорить правду.

***

Ральф Лютцельшваб (Берлин) разделил свой доклад «Соборные проповеди Элреда Ривосского» на две части. В первой он кратко обрисовал биографию Элреда, рассказал о найденных только в конце XX века проповедях, вышедших из-под пера этого цистерцианца, и о том интересе, который обнаруженные тексты вызвали у историков-медиевистов. 

Вторая часть была посвящена трем проповедям Элреда Ривосского, написанным для неких «синодов». Докладчик тщательно проанализировал содержащиеся в этих речах теологические построения, в частности постоянное уподобление проповедника Христу, подчеркиваемое цитатой из Евангелия от Иоанна «Аз есмь пастырь добрый»  (Ин 10:11). Кроме того, он высказал гипотезу, согласно которой одна из этих трех проповедей, произнесенная, если  верить дошедшей до нас традиции, на вымышленном «соборе в Труа», на самом деле была сочинена для собора в Туре. Отсутствие Элреда Ривосского в списке участников этого церковного собрания докладчик объяснил тем, что этот цистерцианец был приглашен туда как знаменитый проповедник, своего рода «звезда». Поэтому он лишь прочитал заготовленную проповедь, но на рабочих заседаниях не присутствовал.

***

Центральной темой доклада Ситы Штекель (Мюнстер). «Речи во время французского спора о нищенствующих орденах (1281-1290): между полемикой и убеждением» стала дискуссия между приходскими священниками и нищенствующими орденами. Монахи настаивали тогда на том, что они имеют право совершать таинства на территории приходов без разрешения официально ответственных за паству священнослужителей. Приходское духовенство такое право оспаривало, опасаясь как падения нравов прихожан, так и сокращения своих доходов от церковных треб.

Уникальной чертой этого спора стало то, что обе стороны с помощью проповедей пытались привлечь на свою сторону мирян, причем не только ученых и студентов Парижского университета, но и простых горожан. Обычно в средневековых внутрицерковных дискуссиях подобный прием рассматривался как непозволительный и приводил к немедленной дискредитации тех, кто им воспользовался. Его активное применение в «споре о нищенствующих орденах» докладчица связала с неясной позицией Римской курии, которая на протяжении нескольких лет балансировала между священниками и мендикантами, не принимая определенного решения.

***

Томас Вёлки (Берлин) уже третий год является одним из редакторов знаменитого издания Acta Cusana. Неудивительно, что в своем докладе «Николай Кузанский как оратор на церковных соборах» он обратился именно к творчеству этого немецкого кардинала.

Проповеди Кузанца на Базельском и Ферраро-Флорентийском соборах докладчик рассмотрел в контексте одной общей для всего XV века тенденции. Великая Западная схизма и последовавшая за ней эпоха противостояния папства и соборов наглядно продемонстрировали невозможность достижения всеобщего консенсуса по вопросу о законном и противозаконном, истинном и ложном. Эти понятия превращались из абсолютных в относительные, обесценивались и вытеснялись более простыми представлениями о прагматической полезности. Результаты такого процесса проявились в частности в «Государе» Макиавелли.

Сочинения, а точнее проповеди, Николая Кузанского тоже были затронуты этой тенденцией, но несколько парадоксальным образом. На словах он всячески выступал против такого развития событий, на деле, однако, нередко применял риторические приемы, демонстрировавшие преимущества пользы перед истиной.

***

Заключительный доклад конференции «Проповеди в доминиканском монастыре Ad Lapides во время базельского собора» прочитала Регина Д. Шивер (Фрайбург). Пять теологов, приехавших в Базель на собор, были приглашены в женскую обитель, называвшуюся по-немецки Steinkloster, а по-латыни Ad lapides, в качестве проповедников. Написанные ими тексты и стали объектом исследования докладчицы.

Вопреки ожиданиям, политические проблемы поднимаются в этих проповедях исключительно редко. Только в одном тексте затрагивается идея о примате собора над папой. Большинство же проповедей рассказывает исключительно о путях спасения души. Примечательны ремарки, указывающие на обстановку, в которой проповедники представляли свои творения. Например, один из них был вынужден призывать слушательниц к тому, чтобы они будили друг друга (Weckt eine die andere).

***

Так как за каждым докладом следовала оживленная полемика, решено было не проводить заключительного обсуждения. Георг Штрак просто еще раз обозначил проблемы, наиболее часто всплывавшие в ходе дискуссий:

- (не)соответствие современных терминов «речь», «проповедь» средневековым понятиям sermo, admonitio, expositio etc.;

- «христомимесис» большинства ораторов – как римских понтификов, так и епископов, священников и монахов;

- наконец, намеренно допускаемые проповедниками двусмысленности как риторический прием, необходимый, когда слушатели отличаются друг от друга как по социальному положению, так и по взглядам.

Мария Панфилова