Доклад Валерия Петрова в семинаре «Символическое Средневековье»

28 марта 2012 года Валерий Валентинович Петров, заведующий Сектором античной и средневековой философии и науки Института философии РАН, директор Центра античной и средневековой философии и науки ИФ РАН, выступил в рамках цикла семинаров «Символическое Средневековье» с докладом «Символические оппозиции в античной и средневековой структуре: кифара и псалтерий».

28 марта 2012 года Валерий Валентинович Петров, заведующий Сектором античной и средневековой философии и науки Института философии РАН, директор Центра античной и средневековой философии и науки ИФ РАН, выступил в рамках цикла семинаров «Символическое Средневековье» с докладом «Символические оппозиции в античной и средневековой структуре: кифара и псалтерий».

Доклад начался с обзора изобразительного материала. Показаны различные изображения лиры и струнных инструментов глубокой древности: Кикладской цивилизации, Междуречья, Египта, Эллады.

Греческая иконография (рельефы и вазовая живопись) позволяет выделить четыре основных типа греческих лир: лиру-хелис, барбитон, легкую кифару (так называемую кифару-«люльку») и профессиональную кифару.

Лира-хелис и легкая кифара могли называться «формингой». Различные струнные именовались и термином «лира»(lÚrh, lÚra), хотя к рубежу VI–V вв. до н.э. так стали называть преимущественно инструмент с корпусом из панциря черепахи и рукоятями из тростника, иначе именуемый «формингой» и лирой-«хелис».

Еще один струнный инструмент, который на афинском и аттическом диалекте именовался «бάрбитос» или «бάрбитон» (b£rb‹toj, b£rb‹ton), отличается от хелис несколько бόльшим резонаторным корпусом и существенно более длинными рукоятями, изогнутыми в форме сердца. На Лесбосе инструмент называли b£rmoj («лира для попоек», ср. baršw – «быть отягощенным, опьянённым»). На барбитоне чаще играли юноши, желавшие пленить женские сердца. К V в. до н.э. барбитон вместе с авлом стал основным инструментом на пирах и застольях.

Кифара появляется в конце VIII, а в иконографии – в конце VII в. до н.э. В сравнении с легкими хелис и барбитоном это был массивный инструмент высотой до метра и более. Резонаторный короб кифары изготавливался из дерева и мог быть украшен слоновой костью и золотом. Кифара – инструмент для концертирования и играли на ней профессиональные музыканты, которые, состязаясь в сольном пении, аккомпанировали себе. Играли на кифаре при помощи плектра. Форма кифары не меняется несколько столетий, и только начиная с конца IV в. до н.э. появляются ее многообразные упрощенные разновидности, например,  менее крупный вид кифары, иногда называвшийся «люлькой», возможно, пришедший от хеттов.

Арфа отличалась наличием верхнего резонатора и считалась в Элладе инструментом завезенным из Азии, к ней иногда относились с недоверием.

В большом и древнем семействе арф инструменты с резонатором в верхней части составляют меньшинство, особую и притом достаточно позднюю группу, поэтому отслеживание подобных струнных позволяет выявить кросс-культурные влияния. Очень похоже, что такого рода ассирийско-вавилонские арфы послужили прототипом для треугольных арф с резонатором в верхней части, которые в классический период изображаются на греческих вазах. Подобные инструменты пережили эпоху Античности, сохранившись у арабов, которые распространили их по всему миру и передали последующим культурам. Верхнерезонаторные арфы можно увидеть на средневековых миниатюрах из Персии, откуда они проникают в Закавказье (ср. азербайджанский чанг), в Китай (фрески VI в. из буддийского монастыря Цяньфодун в Китае), Корею и Японию, на иллюстрациях средневековых манускриптов Андалусии (XIII в.). Говоря об Ассирии и Вавилоне, важно отметить характерные громоздкие переносные угловые арфы. Формой арфы похожи на латинскую букву L ,если её писать с наклоном.

В изобразительном ряду инструментов эпохи Средневековья были показаны, например, следующие образцы. Ученые реконструировали лиру из древнего англо-саксонского погребения в Саттон Ху. Интересно сопоставить данные археологии с иконографией ранних иллюстрированных псалтирей (изображения Псалмопевца), использовавших стилистику позднеантичных мозаик и ювелирного искусства, особенно из слоновой кости. Это художественное наследие пользовалось, как известно, огромным успехом при дворе Карла Великого и его внука, Карла Лысого. В «Библии Вивиана» (Французская национальная библиотека) находим изображение плящущего с лирой Давида, скорее всего восходящее к византийским источникам. В учебнике шахматной игры, созданной для Альфонсо X Мудрого (XIII в.) есть изображение арфиста, где очевидно влияние арабской иконографии, известной по арабским и персидским миниатюрам.

Итак, автор сравнил традицию смыслонаделения форм описанных музыкальных инструментов в Античности и Средневековье (примерно до IX века). В частности, большое символическое значение имело расположение резонаторного короба: у лир внизу, у арф сверху (точнее, это одна из вертикальных граней треугольника инструмента). Звук у лиры был грубее, у арфы – нежнее.

В «Государстве» Платона уделено место, помимо прочего, музыкальным инструментам. Музыка используется в воспитательных целях. В платоновском государстве допускаются лишь лира и кифара, простые инструменты, флейты – за стеной, для пастухов, ибо инструменты Аполлона выше инструментов Марсия. Эта оппозиция сродни противопоставлению мужского женскому, разумного неразумному, организованного распущенному, добродетельного сладострастному, аполлонического дионисийскому и т.п. В государстве Платона нет места для арф, так как они многострунны, требуют технического мастерства и слишком нежно звучат. Арфы услаждают ухо. Юноши же должны быть готовы к военной службе. У Платона отрицается профессиональное занятие музыкой. Эта традиция продолжена Аристидом. Так, для Античности характерно такое противопоставление: лира и кафара непорочны, арфа же воплощает их полную противоположность.

Далее докладчик рассказал о том, как эта шкала ценностей изменяется в христианской экзегезе.

Кифара (из рода лир) и псалтерий (арфа с верхним резонатором) – инструменты, на которых играл царь Давид. В Септуагинте упоминается псалтерий, а в еврейском тексте – киннор (арфа скошенной формы) и невель (небольшая арфа с верхним резонатором). На кифаре и псалтерии хвалят Бога, но кифара менее возвышенна. Появляется противопоставление (Ориген): кифара – деятельное начало, псалтерий – созерцательное. У Климента Александрийского в начале IV века кифара символизирует Христа и учеников. Кифара – душа деятельная, псалтерий ассоциируется с созерцанием. Десять струн – десять жил тела. Евсевий Кесарийский в комментарии на 29 псалом пишет о невеле как о прямейшем (ортотатон), звучащем верхом, а не низом: видимо, это арфа треугольной формы. Такого рода аллегореза характерна для ученика Оригена Дидима и других последующих авторов. По Евсевию, кифара отдает звук нижней частью – душа, псалтерий – верхней – дух и ум. Вместо дихотомии: душа и тело, – трихотомия: ум/дух, душа и тело.

У Василия Великого основным противопоставлением становится верх и низ. Неслучайно пророк приспособил Книгу именно к псалтерию, звучащему верхом. И нам подобает искать вышнего, избегая низшего. Те, кто слажен и строен, имеет легкий путь в вышняя. Руфин перевел этот текст на латынь и оказал влияние на латинских экзегетов. Все подобные комментарии на Псалтирь обрастали глоссами и межстрочными заметками, постепенно проникавшими в авторский текст. Таков «псевдо-Ипполит»: Давид единственный пророчествовал с музыкальным инструментом, к тому же прямым. Эта прямизна важна. Ведь и человек – прям, в отличие от животных, что и позволяет ему смотреть на небо. Идеалом становится «прямой, не имеющий изгибов, откликающийся от верха» – арфа. Еще у Платона встречается идея о том, что человека отличает от животного то, что он прямой. У Аристотеля: мысль и способность рассуждать, обращенность к Богу обусловлены особым строением тела (прямым). Латинские авторы в этом следуют грекам. Сферовидный-вытянутый, высокий-низкий, снова классическая дихотомия. Интересно, что тонкий, нежный звук у христианских авторов знак возвышенности, мужественности, а у Афинея, напротив, мужской звук – низкий, тогда как на афре играют трансвеститы.

У Рабана Мавра псалтерий – квадратный щит, clipeus quadratus. Видимо, описывая псалтерий так, он имел перед глазами тот инструмент, что мы видели в Саттон Ху и в каролингских миниатюрах. Квадратный – значит, противостоящий любым ересям. Квадрат – устойчив, сложен без изъянов. «Человек, сложенный без изъяна и безупречно квадратный». Это есть уже у Платона: квадрат без изъяна. Четверицы в христианской традиции.

Спекулятивная органология, теории внешнего вида инструментов имеют долгую традицию, начиная с Платона и Аристотеля и остаются актуальными в Средние века.

Важно отметить, что, несмотря на обилие частных работ по разным аспектам этой темы, до В.В. Петрова такого комплексного исследования еще никто не предпринимал. По имеющемуся изобразительному и нарративному материалу (от Античности до IXвека) он восстановил и проследил традицию.

Дискуссия вокруг доклада получилась оживленная и интересная. В аудитории было высказано предположение, что трансформация музыкальных инструментов в сторону отдаления резонатора от тела может иметь исключительно технические предпосылки: чем дальше резонатор от тела, тем благозвучнее. На вопрос, есть ли в рассмотренных источниках объяснение форм с технической точки зрения, В.В. Петров ответил, что не встречал таких музыкологических рассуждений. В античных экзегетических трактатах речь идет о гармонии, ритмологии и космологии, причем сначала о пути души, и лишь затем о том, как это созвучно с некоторыми инструментами. Очень сложно найти описание музыкальных инструментов вообще. Только к IX веку появляется скудная описательная информация. Докладчик напомнил, что по группе верхнерезонаторных арф в семействе всех арф можно проследить культурное влияние арабов, от которых они переходили, на другие культуры.

Л.В. Евдокимова задала вопрос о том, какой корпус текстов транслировал оппозицию полезности/вредности музыки. В.В. Петров довел свое оригинальное исследование примерно до Каролингского Возрождения. Корпус христианских текстов, на которые он опирался и в котором можно было найти такую оппозицию, включал Августина, Кассиодора, Иеронима, Исидора Севильского, Беду Достопочтенного, Алкуина, Рабана Мавра. Все они опираются на Василия Великого и Псевдо-Василия Великого, Афанасия Великого и Псевдо-Афанасия Великого, которые, в свою очередь, цитировали античные образцы. Кассиодор говорит на эту тему подробно, ссылаясь на Иеронима, но эти места из Иеронима до нас не дошли.

Интересен был и лингвистический вопрос Александра Шишкова. Если по-гречески инструмент называется «псалтерий», а книга – Псалтерион, то как называется книга в еврейской традиции, если инструменты в ней назывются невель и киннор. Есть ли тут соответствие? Прямого соответствия между названием инструментов и названием книги в еврейской традиции найдено не было, однако В.В. Петров напомнил, что «псалмы» имеют греческий корень, но греческие корни имеют западносемитское происхождение. У греков нет почти ни одного наименования, которое не имело бы западносемитских, финикийских корней.

В античной традиции обучение игре воспитывает. Был задан вопрос о том, какова была в христианстве воспитатльная роль обучения музыке. В.В. Петров отметил, что в этом отношении также произошло смещение акцентов. Главной целью музыки и обучения ей стало прославление Бога, а не воспитание юношества, так как музыка сопровождает Псалтирь. Есть общенаставительный характер в некоторых текстах. Когда в Vвеке кодифицируются 7 свободных искусств – это уже новая, схоластическая традиция. Также Кассиодор начинает собирать для Вивария теоретический материал, в школьном варианте.

Вопрос об осознанности/неосознанности переворачивания ценностей в раннехристианской литературе был решен докладчиком все же в пользу неосознанности. По его мнению, авторы скорее всего об этом даже не задумывались.

Наконец, был задан вопрос, который мог бы внести некоторую ясность в спор, состоявшийся на прошлом семинаре «Символическое средневековье», на докладе Б.А. Успенского о Гентском алтаре. О.С. Воскобойников вспомнил, что одна из основ толкования Гентского алтаря состоит в том, что пение в западно-  и восточно-христианской традиции достойнее, чем инструментальная музыка. Это объясняет, почему на алтаре поющие находятся одесную Господа, а играющие на инструментах ошую. На вопрос о том, встречалась ли мысль о преимуществе первых перед вторыми у античных и или раннехристианских авторов, В.В. Петров привел определение понятий из Евсевия Кесарийского: по закону аллегории псалмы бряцаются на инструменте без голоса, песнь – это голосоведение, песнь псалма – голос, хвалящий Господа с инструментом, при исполнении псалма песни инструмент предшествует голосу. Таким образом, для III-первой половины IVвека все сочетания возможны.

И в заключение речь зашла о связи музыки с мировой гармонией (чего много у позднехристианских авторов) у античных авторов. В.В. Петров отметил, что так как Платон и Аристотель не принимали гармонию, у них невозможно найти идею об этой связи. Зато в поздней Античности, со смягчением нравов эта идея начинает прослеживаться.  В связи с рассуждениями о мировой гармонии вышли на абстакционизм в живописи, который явно возник не без влияния музыки как семиотической системы. Затем вспомнили о синестезии в поэзии Белого, Хлебникова, вспомнили Ницше и Вагнера. Учитывая, что музыка, гармония на протяжении веков остаются одним из источников метафизического познания космоса – и Средневековье не исключение – решили эту тему в рамках истории не забывать и налаживать профессиональные связи с музыковедами.

Другие семинары на тему истории музыки в рамках "Символического Средневековья":

30 октября 2012 года доклад С.Н. Лебедева «Греческая наука в зеркале «Музыки» Боэция» в семинаре «Символическое Средневековье».